Роль ОГПУ в судьбе Русской
Православной Церкви в переломные для истории советского общества
1920-1930-е годы, несмотря на несколько исследовательских и
документальных публикаций последних лет, продолжает оставаться
малоизученной, что дает возможность обратить внимание на ряд
проблем.
Определяющей является проблема партийного руководства органами госбезопасности. Они действовали по политическим директивам ЦК и политбюро правящей партии, решали поставленные ими задачи, согласовывали оперативные мероприятия с парткомами разного уровня. Государственно-политические вопросы взаимодействия с религиозными конфессиями, в первую очередь с Русской Православной Церковью, также решались исключительно высшими органами партии, и на основе их решений Госполитуправление разрабатывало инструкции для региональных подразделений. Введение в научный оборот комплекса партийных, государственных и ведомственных чекистских документов по рассматриваемой тематике позволит изучить проблему всесторонне, снять многочисленные вопросы, определить истинное место организаторов и исполнителей.
В изучении роли органов безопасности в судьбе Церкви хронологически первой является проблема
изъятия 
церковных
ценностей
якобы на борьбу с голодом в 1922 году. Не касаясь политического и
правового обеспечения изъятия, отметим, что еще до официального
решения ВЦИК, 18 ноября 1921 года Наркомат юстиции распорядился
образовать губернские тройки "по проведению в жизнь декрета об
отделении церкви от государства" в составе представителей исполкома,
отдела юстиции и губчека; тройки поручили отделам управления "в
срочном порядке" затребовать описи храмового имущества. Лишь 26
февраля 1922 года в "Известиях ВЦИК" было опубликовано постановление
высшего органа государственной власти республики об изъятии
церковных
ценностей
и 28 февраля - инструкция о порядке изъятия .
Началась интенсивная подготовка акции.
В двухнедельных информационных сводках губотделов ГНУ, поступавших в центр, возможные контрреволюционные поползновения духовенства проходили отдельной графой. Обобщенные данные о позиции Церкви не опубликованы, поэтому выводы исследователей продолжают базироваться на публичных выступлениях патриарха Тихона и местных архиереев, являющихся частичными и весьма ненадежными источниками.
Секретная инструкция ЦК РКП(б) от 20 марта 1922 года диктовала распоряжения тем исполнителям, чья реальная власть в губерниях к тому времени вышла на первый план. На закрытых заседаниях губернских партийных комитетов на основании шифротелеграммы из Москвы образовали "секретные руководящие комиссии" в составе секретаря губкома, начальника губотдела ГПУ и губернского военного комиссара, или "секретные тройки". Для контроля за публиковавшимися материалами по изъятию создали "редакционные двойки" в составе секретаря губкома РКП(б) и начальника губотдела ГПУ. Без изучения комплекса документов, исходящих от высших органов власти и управления, невозможно понять истинную подоплеку событий.
Программу действий по директиве ЦК через уполномоченных ГПУ тройки передали уездным комитетам партии под грифом "строго секретно". Предлагалось до начала изъятия
церковных
ценностей
начать "самую углубленную агитацию" среди населения. Следовало
внести раскол в среду духовенства и верующих, взяв под защиту
государственной власти "лояльных попов". Священников, противящихся
изъятию, предписывалось "до конца кампании по возможности не
трогать, но предупредить их в личной беседе совершенно секретно, что
в случае эксцессов они ответят головой". Требования инструкций
партийных комитетов об отношении к духовенству существенно дополнила
телеграмма заместителя председателя Госполитуправления И.С. Уншлихта
и начальника Секретного отдела Т.П. Самсонова с требованием сообщить
данные о правящих и викарных епископах "с краткой характеристикой их
деятельности в отношении власти", возложить на них ответственность
"в случаях эксцессов". В губотделы поступили директивы ГПУ о
выявлении и взятии на учет как лояльного к советской власти
духовенства, так и противившегося изъятию, о предупредительных мерах
при вывозе ценностей, о представлении ежедневной, трехдневной и
еженедельной информации о ходе изъятия ценностей. Публикация
директив позволит понять механизм действий органов госбезопасности
как орудия верхушки партии в проведении политического курса по
отношению к Церкви.
Рассматривая Церковь как силу политически контрреволюционную, чекисты установили за ней негласный надзор. Проводимые оперативные мероприятия включали наблюдения за коллективами верующих со стороны секретных сотрудников органов ГПУ, ежедневные посещения церковных служб "с целью выявления степени влияния каждого из попов на свою паству", а также для предотвращения "скрытий и хищений ценностей". Анализ этих сведений позволяет сделать вывод об отношении к Церкви как к противнику, но противнику второго плана (враг советской власти, но враг не серьезный).
Абсолютное большинство церковно-служебных предметов из драгоценных металлов в течение полугода стало собственностью государства. Несмотря на заверение, что "население будет оповещаться через печать о судьбе ценностей", данные так и не появились. В литературе продолжают бытовать сведения об обогащении большевистской верхушки от 2,5 миллиарда золотых рублей до "космической цифры" в 8 триллионов в совзнаках. Государственное хранилище ценностей, Гохран, было создано, как специальное учреждение и по сей день его дела являются государственной тайной за семью печатями, без вскрытия которых нельзя осветить судьбу изделий из золота, серебра и драгоценных камней, изъятых у религиозных обществ и конфессий. Остается предполагать многое: не была ли определенная часть собранных ценностей перелита в слитки благородных металлов для заграничных платежей, или ценности обеспечили выпуск червонцев с золотым содержанием в том же 1922 году и серебряной монеты в феврале 1924 года? На какой основе опять же в 1922 году был учрежден Алмазный фонд? Слишком много совпадений приходится на злополучный двадцать второй. Уместно уточнить также, на какие средства многие годы руководитель ограбления Русской Православной Церкви Л.Д. Троцкий (Бронштейн) вел подготовку мировой революции, содержал челядь и охрану, печатал тома трудов и "Бюллетень оппозиции"? Однако данные Информационного отдела ГПУ свидетельствуют, что к 10 июня 1922 года, когда изъятие в основном состоялось, добычей стали 21 пуд 22 фунта 18 золотников 15 долей золота, 10960 пудов 38 фунтов 85 золотников серебра и 529 пудов 33 золотника 71 доля разных драгоценностей, включая жемчуг и камни /2/. Цифры впечатляющие, но далеко не "космические".
Ограбление храмов вызвало в некоторых городах волнения среди верующих. Были возбуждены следственные дела по противодействию изъятию
церковных
ценностей ![]](483m n -petrov--ogp-.files/y-rt0.gif)
,
действовали выездные сессии трибуналов. Не изученность вопроса
привела к хождению самого разного числа жертв террора. Повторяются
цифры о 1414 "кровавых инцидентах" и погибших и расстрелянных при
столкновениях и по суду 8100 духовных лиц, в том числе 2691 человека
из белого духовенства, 1962 монашествующих и 3447 монахинь и
послушниц (М.Польский, Л.Регельсон); цифры возрастают до 14 тысяч
расстрелянных и даже до 40 тысяч убиенных священнослужителей и 100
тысяч мирян (Д.Волкогонов, Д.Поспеловский, И.Бунич). Ясность может
внести исключительно публикация точного числа репрессированных по
обвинению в противодействии изъятию ценностей. Изучение дел данной
квалификации по одной из значительнейших епархий, Новгородской,
показало, что выносимые суровые приговоры не исполнялись, половине
обвиняемых определили разные сроки лишения свободы, половине
посчитали наказание условным из-за их невежества, развитого
религиозного чувства и действий подстрекателей /3/.
Власти готовили крупный судебный процесс по обвинению Русской Православной Церкви в противогосударственной деятельности. В ГПУ поступили приговоры нескольких трибуналов с частными определениями о привлечении к уголовной ответственности патриарха Тихона, митрополитов Арсения и Никандра. Дело к производству принял особоуполномоченный по важнейшим делам Секретного отдела ГПУ Я.С.Агранов (Соернзон), допросы патриарха вел начальник 6-го отделения Секретного отдела Е.А. Тучков. Многотомное дело /4/ содержит огромную информацию, однако, не отвечающую на вопрос об обстоятельствах раскаяния первоиерарха в "проступках против государственного строя", последовавшего 16 июня 1923 года. Без обращения к дополнительным материалам остаются неясными обстоятельства его изоляции в Донском монастыре, вплоть до причин смерти. Выдвинуто множество версий, но ни одна из них без опоры на серьезную источниковую базу не может выглядеть удовлетворительной. Какие-либо сокрытия в отношении человека, прославленного в лике святого Русской Православной Церкви, совершенно недопустимы.
Другой узловой проблемой является выяснение роли органов безопасности в глубоком внутрицерковном кризисе. Тактика отношения к обновленцам изложена в ряде директив ЦК РКП(б) и является отражением общей партийной линии. Конспиративная поддержка прогрессистов поручалась чекистам, которые накопили опыт разложения организаций, считавшихся контрреволюционными, опираясь на готовых к сотрудничеству членов этих организаций. Сотрудники губотделов ГПУ формировали группы священников-обновленцев, подбирали делегатов на их съезды, решали вопросы церковной жизни. Прогрессисты гордились высоким покровительством, проявляли инициативу в развертывании репрессий против ненавистных им тихоновцев, служили секретными сотрудниками /5/. Последнее направление деятельности обновленцев является малопривлекательной страницей в истории Церкви, но требует определенного освещения.
"Послание пастырям и пастве" патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и членов временного Синода, опубликованное "Известиями ВЦИК" 19 августа 1927 года, заверяло в лояльности Церкви к утвердившейся власти. Документ был встречен в церковных кругах неоднозначно, и по сей день различны его оценки. Вероятно, помыслами любой ценой спасти церковную организацию от полного уничтожения руководствовались преемники патриарха Тихона, но предполагаемое стремление не подтверждалось никакими позитивными сдвигами в государственной политике. Почему и как были арестованы в декабре 1926 года сто семнадцать епископов-тихоновцев, что происходило в тюрьме, кто обрабатывал митрополита Сергия, каким образом за считанные недели был сформирован и зарегистрирован НКВД временный Синод, что побудило его членов подписать унизительное прошение - весь механизм подчинения верхушки Церкви государству, остается совершенно неясным.
В последние годы выявлено немало организаций и лиц, оказывавших пассивное сопротивление сталинскому режиму. Однако задолго до них в СССР возникло не надуманное, а вполне реальное подполье, объединявшее совсем немалое число сторонников и действовавшее, несмотря ни на какие гонения, в форме "Катакомбной церкви". Принадлежавшие к ней священники и миряне порвали отношения с официальными церковными учреждениями, по их мнению, запятнавшими себя соглашением с противохристианской властью. В частных домах "катакомбники" устраивали престолы, проводили службы, создавали тайные монастыри и духовные школы для обучения детей, практиковали общежительные начала жизни6. Совершенно неизученными остаются вопросы деятельности религиозного подполья, имевшихся в нем направлений, состав участников, контрмеры органов ОГПУ.
Серьезной нравственно-правовой проблемой является возвращение доброго имени жертвам политических репрессий. Составители изданных во всех областях Российской Федерации "Книг памяти", как правило, сосредоточили внимание на периоде ежовщины, лишь коснувшись обстоятельств арестов, обвинения, условия заключения и судьбы церковных иерархов, священно- и церковнослужителей, членов двадцаток, пострадавших за свои убеждения в предшествующий период. Обращение к архивам даст возможность установить немало лиц, внесших вклад в историю и культуру страны.
Начало коллективизации ознаменовало новое законодательное наступление на Церковь. 8 апреля 1929 года ВЦИК и СНК приняли постановление "О религиозных объединениях", до предела ограничившее их и без того малые возможности. 11 февраля 1930 года союзным постановлением "О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений" все конфессии передавались в ведение органов госбезопасности. В каждой области состоялись процессы, на которых "религиозники" обвинялись в организации антисоветских и противоколхозных выступлений крестьян, в проведении террористических актов против актива, в воспрепятствовании закрытию церквей и снятию колоколов7. Вместе с тем силу и организацию сопротивления вряд ли можно однозначно объяснять крестьянским консерватизмом. Массовый и целенаправленный характер бунтов и восстаний не снимает вопроса о существовании определенной руководящей и координирующей силы.
Не привлекал внимания исследователей и вопрос о деятельности спецподразделений ОГПУ по утилитаризации ("на предмет смывки с них золота") остававшихся в храмах позолоченных церковно-служебных предметов, а также золоченых куполов, крестов, иконостасов. Накануне массового закрытия церквей, 26 ноября 1929 года, соответствующее соглашение было заключено между Особой частью Наркомата финансов и Хозяйственным отделом ОГПУ; за выполнением договора бдительно следила Постоянная комиссия по рассмотрению культовых вопросов при президиуме ВЦИК /8/.
И, наконец, вне освещения остается вопрос о роли агентуры Иностранного отдела ОГПУ в деятельности эмигрантских церковных кругов на Западе и Востоке. Можно предположить, что политическое руководство страны, обращая столь пристальное внимание на установление полного контроля за религиозными конфессиями внутри страны, считая их силами контрреволюционными, не могло упустить из виду жизнь влиятельных общин вне ее рубежей. Представляется, что "белые одежды", в которых любят выступать иерархи зарубежья, упрекал русских собратьев в конформизме, при ближайшем рассмотрении окажутся не такими уж белыми...
Определяющей является проблема партийного руководства органами госбезопасности. Они действовали по политическим директивам ЦК и политбюро правящей партии, решали поставленные ими задачи, согласовывали оперативные мероприятия с парткомами разного уровня. Государственно-политические вопросы взаимодействия с религиозными конфессиями, в первую очередь с Русской Православной Церковью, также решались исключительно высшими органами партии, и на основе их решений Госполитуправление разрабатывало инструкции для региональных подразделений. Введение в научный оборот комплекса партийных, государственных и ведомственных чекистских документов по рассматриваемой тематике позволит изучить проблему всесторонне, снять многочисленные вопросы, определить истинное место организаторов и исполнителей.
В изучении роли органов безопасности в судьбе Церкви хронологически первой является проблема
изъятия
церковных
ценностей
якобы на борьбу с голодом в 1922 году. Не касаясь политического и
правового обеспечения изъятия, отметим, что еще до официального
решения ВЦИК, 18 ноября 1921 года Наркомат юстиции распорядился
образовать губернские тройки "по проведению в жизнь декрета об
отделении церкви от государства" в составе представителей исполкома,
отдела юстиции и губчека; тройки поручили отделам управления "в
срочном порядке" затребовать описи храмового имущества. Лишь 26
февраля 1922 года в "Известиях ВЦИК" было опубликовано постановление
высшего органа государственной власти республики об изъятии
церковных
ценностей
и 28 февраля - инструкция о порядке изъятия .
Началась интенсивная подготовка акции. В двухнедельных информационных сводках губотделов ГНУ, поступавших в центр, возможные контрреволюционные поползновения духовенства проходили отдельной графой. Обобщенные данные о позиции Церкви не опубликованы, поэтому выводы исследователей продолжают базироваться на публичных выступлениях патриарха Тихона и местных архиереев, являющихся частичными и весьма ненадежными источниками.
Секретная инструкция ЦК РКП(б) от 20 марта 1922 года диктовала распоряжения тем исполнителям, чья реальная власть в губерниях к тому времени вышла на первый план. На закрытых заседаниях губернских партийных комитетов на основании шифротелеграммы из Москвы образовали "секретные руководящие комиссии" в составе секретаря губкома, начальника губотдела ГПУ и губернского военного комиссара, или "секретные тройки". Для контроля за публиковавшимися материалами по изъятию создали "редакционные двойки" в составе секретаря губкома РКП(б) и начальника губотдела ГПУ. Без изучения комплекса документов, исходящих от высших органов власти и управления, невозможно понять истинную подоплеку событий.
Программу действий по директиве ЦК через уполномоченных ГПУ тройки передали уездным комитетам партии под грифом "строго секретно". Предлагалось до начала
изъятия
церковных
ценностей
начать "самую углубленную агитацию" среди населения. Следовало
внести раскол в среду духовенства и верующих, взяв под защиту
государственной власти "лояльных попов". Священников, противящихся
изъятию, предписывалось "до конца кампании по возможности не
трогать, но предупредить их в личной беседе совершенно секретно, что
в случае эксцессов они ответят головой". Требования инструкций
партийных комитетов об отношении к духовенству существенно дополнила
телеграмма заместителя председателя Госполитуправления И.С. Уншлихта
и начальника Секретного отдела Т.П. Самсонова с требованием сообщить
данные о правящих и викарных епископах "с краткой характеристикой их
деятельности в отношении власти", возложить на них ответственность
"в случаях эксцессов". В губотделы поступили директивы ГПУ о
выявлении и взятии на учет как лояльного к советской власти
духовенства, так и противившегося изъятию, о предупредительных мерах
при вывозе ценностей, о представлении ежедневной, трехдневной и
еженедельной информации о ходе изъятия ценностей. Публикация
директив позволит понять механизм действий органов госбезопасности
как орудия верхушки партии в проведении политического курса по
отношению к Церкви. Рассматривая Церковь как силу политически контрреволюционную, чекисты установили за ней негласный надзор. Проводимые оперативные мероприятия включали наблюдения за коллективами верующих со стороны секретных сотрудников органов ГПУ, ежедневные посещения церковных служб "с целью выявления степени влияния каждого из попов на свою паству", а также для предотвращения "скрытий и хищений ценностей". Анализ этих сведений позволяет сделать вывод об отношении к Церкви как к противнику, но противнику второго плана (враг советской власти, но враг не серьезный).
Абсолютное большинство церковно-служебных предметов из драгоценных металлов в течение полугода стало собственностью государства. Несмотря на заверение, что "население будет оповещаться через печать о судьбе ценностей", данные так и не появились. В литературе продолжают бытовать сведения об обогащении большевистской верхушки от 2,5 миллиарда золотых рублей до "космической цифры" в 8 триллионов в совзнаках. Государственное хранилище ценностей, Гохран, было создано, как специальное учреждение и по сей день его дела являются государственной тайной за семью печатями, без вскрытия которых нельзя осветить судьбу изделий из золота, серебра и драгоценных камней, изъятых у религиозных обществ и конфессий. Остается предполагать многое: не была ли определенная часть собранных ценностей перелита в слитки благородных металлов для заграничных платежей, или ценности обеспечили выпуск червонцев с золотым содержанием в том же 1922 году и серебряной монеты в феврале 1924 года? На какой основе опять же в 1922 году был учрежден Алмазный фонд? Слишком много совпадений приходится на злополучный двадцать второй. Уместно уточнить также, на какие средства многие годы руководитель ограбления Русской Православной Церкви Л.Д. Троцкий (Бронштейн) вел подготовку мировой революции, содержал челядь и охрану, печатал тома трудов и "Бюллетень оппозиции"? Однако данные Информационного отдела ГПУ свидетельствуют, что к 10 июня 1922 года, когда изъятие в основном состоялось, добычей стали 21 пуд 22 фунта 18 золотников 15 долей золота, 10960 пудов 38 фунтов 85 золотников серебра и 529 пудов 33 золотника 71 доля разных драгоценностей, включая жемчуг и камни /2/. Цифры впечатляющие, но далеко не "космические".
Ограбление храмов вызвало в некоторых городах волнения среди верующих. Были возбуждены следственные дела по противодействию
изъятию
церковных
ценностей ,
действовали выездные сессии трибуналов. Не изученность вопроса
привела к хождению самого разного числа жертв террора. Повторяются
цифры о 1414 "кровавых инцидентах" и погибших и расстрелянных при
столкновениях и по суду 8100 духовных лиц, в том числе 2691 человека
из белого духовенства, 1962 монашествующих и 3447 монахинь и
послушниц (М.Польский, Л.Регельсон); цифры возрастают до 14 тысяч
расстрелянных и даже до 40 тысяч убиенных священнослужителей и 100
тысяч мирян (Д.Волкогонов, Д.Поспеловский, И.Бунич). Ясность может
внести исключительно публикация точного числа репрессированных по
обвинению в противодействии изъятию ценностей. Изучение дел данной
квалификации по одной из значительнейших епархий, Новгородской,
показало, что выносимые суровые приговоры не исполнялись, половине
обвиняемых определили разные сроки лишения свободы, половине
посчитали наказание условным из-за их невежества, развитого
религиозного чувства и действий подстрекателей /3/. Власти готовили крупный судебный процесс по обвинению Русской Православной Церкви в противогосударственной деятельности. В ГПУ поступили приговоры нескольких трибуналов с частными определениями о привлечении к уголовной ответственности патриарха Тихона, митрополитов Арсения и Никандра. Дело к производству принял особоуполномоченный по важнейшим делам Секретного отдела ГПУ Я.С.Агранов (Соернзон), допросы патриарха вел начальник 6-го отделения Секретного отдела Е.А. Тучков. Многотомное дело /4/ содержит огромную информацию, однако, не отвечающую на вопрос об обстоятельствах раскаяния первоиерарха в "проступках против государственного строя", последовавшего 16 июня 1923 года. Без обращения к дополнительным материалам остаются неясными обстоятельства его изоляции в Донском монастыре, вплоть до причин смерти. Выдвинуто множество версий, но ни одна из них без опоры на серьезную источниковую базу не может выглядеть удовлетворительной. Какие-либо сокрытия в отношении человека, прославленного в лике святого Русской Православной Церкви, совершенно недопустимы.
Другой узловой проблемой является выяснение роли органов безопасности в глубоком внутрицерковном кризисе. Тактика отношения к обновленцам изложена в ряде директив ЦК РКП(б) и является отражением общей партийной линии. Конспиративная поддержка прогрессистов поручалась чекистам, которые накопили опыт разложения организаций, считавшихся контрреволюционными, опираясь на готовых к сотрудничеству членов этих организаций. Сотрудники губотделов ГПУ формировали группы священников-обновленцев, подбирали делегатов на их съезды, решали вопросы церковной жизни. Прогрессисты гордились высоким покровительством, проявляли инициативу в развертывании репрессий против ненавистных им тихоновцев, служили секретными сотрудниками /5/. Последнее направление деятельности обновленцев является малопривлекательной страницей в истории Церкви, но требует определенного освещения.
"Послание пастырям и пастве" патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия и членов временного Синода, опубликованное "Известиями ВЦИК" 19 августа 1927 года, заверяло в лояльности Церкви к утвердившейся власти. Документ был встречен в церковных кругах неоднозначно, и по сей день различны его оценки. Вероятно, помыслами любой ценой спасти церковную организацию от полного уничтожения руководствовались преемники патриарха Тихона, но предполагаемое стремление не подтверждалось никакими позитивными сдвигами в государственной политике. Почему и как были арестованы в декабре 1926 года сто семнадцать епископов-тихоновцев, что происходило в тюрьме, кто обрабатывал митрополита Сергия, каким образом за считанные недели был сформирован и зарегистрирован НКВД временный Синод, что побудило его членов подписать унизительное прошение - весь механизм подчинения верхушки Церкви государству, остается совершенно неясным.
В последние годы выявлено немало организаций и лиц, оказывавших пассивное сопротивление сталинскому режиму. Однако задолго до них в СССР возникло не надуманное, а вполне реальное подполье, объединявшее совсем немалое число сторонников и действовавшее, несмотря ни на какие гонения, в форме "Катакомбной церкви". Принадлежавшие к ней священники и миряне порвали отношения с официальными церковными учреждениями, по их мнению, запятнавшими себя соглашением с противохристианской властью. В частных домах "катакомбники" устраивали престолы, проводили службы, создавали тайные монастыри и духовные школы для обучения детей, практиковали общежительные начала жизни6. Совершенно неизученными остаются вопросы деятельности религиозного подполья, имевшихся в нем направлений, состав участников, контрмеры органов ОГПУ.
Серьезной нравственно-правовой проблемой является возвращение доброго имени жертвам политических репрессий. Составители изданных во всех областях Российской Федерации "Книг памяти", как правило, сосредоточили внимание на периоде ежовщины, лишь коснувшись обстоятельств арестов, обвинения, условия заключения и судьбы церковных иерархов, священно- и церковнослужителей, членов двадцаток, пострадавших за свои убеждения в предшествующий период. Обращение к архивам даст возможность установить немало лиц, внесших вклад в историю и культуру страны.
Начало коллективизации ознаменовало новое законодательное наступление на Церковь. 8 апреля 1929 года ВЦИК и СНК приняли постановление "О религиозных объединениях", до предела ограничившее их и без того малые возможности. 11 февраля 1930 года союзным постановлением "О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений" все конфессии передавались в ведение органов госбезопасности. В каждой области состоялись процессы, на которых "религиозники" обвинялись в организации антисоветских и противоколхозных выступлений крестьян, в проведении террористических актов против актива, в воспрепятствовании закрытию церквей и снятию колоколов7. Вместе с тем силу и организацию сопротивления вряд ли можно однозначно объяснять крестьянским консерватизмом. Массовый и целенаправленный характер бунтов и восстаний не снимает вопроса о существовании определенной руководящей и координирующей силы.
Не привлекал внимания исследователей и вопрос о деятельности спецподразделений ОГПУ по утилитаризации ("на предмет смывки с них золота") остававшихся в храмах позолоченных церковно-служебных предметов, а также золоченых куполов, крестов, иконостасов. Накануне массового закрытия церквей, 26 ноября 1929 года, соответствующее соглашение было заключено между Особой частью Наркомата финансов и Хозяйственным отделом ОГПУ; за выполнением договора бдительно следила Постоянная комиссия по рассмотрению культовых вопросов при президиуме ВЦИК /8/.
И, наконец, вне освещения остается вопрос о роли агентуры Иностранного отдела ОГПУ в деятельности эмигрантских церковных кругов на Западе и Востоке. Можно предположить, что политическое руководство страны, обращая столь пристальное внимание на установление полного контроля за религиозными конфессиями внутри страны, считая их силами контрреволюционными, не могло упустить из виду жизнь влиятельных общин вне ее рубежей. Представляется, что "белые одежды", в которых любят выступать иерархи зарубежья, упрекал русских собратьев в конформизме, при ближайшем рассмотрении окажутся не такими уж белыми...